Дети мσего мужа люто ненавuдят меня. Так было всегда, и, казалσсь, так и σстанется. Но судьба распσрядилась иначе
Дети моего мужа люто ненавидят меня. Так было всегда, и, казалось, так и останется. Но судьба распорядилась иначе — мой супруг, увидев их жестокость, встал на мою сторону и преподал им урок, перевернувший всё вверх дном. Этот урок заставил их поникнуть, извиниться и наконец протянуть мне руку в знак мира.
Мой муж, Дмитрий, отец троих взрослых детей, каждому из которых уже за двадцать. Когда мы встретились в тихом городке под Сочи, он был лишь тенью себя — прошло всего два года после смерти его супруги. Он стал отцом слишком рано, а потом в одночасье остался один с тремя детьми на руках. Мы познакомились случайно, и через год он решил представить меня своей семье. С первого же дня я поняла — меня здесь не ждут. Чужая, незваная гостья в их мире.
Мне 57, Дмитрию — 47. Я старше него на десять лет, и это стало для его детей камнем преткновения. Мы знали друг друга девять лет, четыре из которых были помолвлены. Всё это время я пыталась найти с ними общий язык, но каждый мой шаг встречали ледяным молчанием. Я переехала к Дмитрию лишь после того, как его дети разъехались, начав самостоятельную жизнь. Но даже редкие встречи превращались в пытку — они то и дело вспоминали мать, бросали колкие взгляды, давая понять, что я захватчица, узурпировавшая их отца. Я твердила, что не претендую на её место, но мои слова улетали в пустоту.
Когда Дмитрий сделал мне предложение, их отношение стало ещё хуже. Они отпускали колкости за его спиной, язвили, но я молчала, не желая разжигать конфликт. Я знала, через что прошла эта семья, особенно Дмитрий, который тянул их один, разрываясь между работой и домом. Он вкалывал как проклятый, брал подработки, лишь бы дети ни в чём не нуждались — даже когда они выросли и уехали, он продолжал слать им деньги, пытаясь заполнить пустоту, оставленную матерью.
Несколько недель назад мы поженились. Свадьба была скромной, в загсе, без лишней помпы. Дети Дмитрия не пришли — сказали, что у них «дела поважнее». Мы не расстроились: этот день был для нас, а не для них. Сэкономленные средства вложили в мечту — медовый месяц в Сочи. Это был наш рай: ласковое море, золотой песок, шикарная дача, где мы наконец могли вздохнуть свободно.
Но на третий день наш покой рухнул. Все трое — Артём, Даша и Света — стояли на пороге. «Пап, мы так по тебе соскучились!» — слащаво пропели они. А потом Даша, наклонившись, прошипела мне в ухо: «Думала, от нас избавишься?» Я онемела, но решила не портить момент. Мы показали им дачу, я заказала ужин, Дмитрий достал вино — старались быть гостеприимными. Но их план был гнуснее.
Я едва не рухнула, когда Артём, глядя мне в глаза, выпалил: «Ты, старая, в 57 лет ещё сказки любишь? Эта дача не для тебя! Мы её забираем, а вы с папкой съезжайте в ту лачугу!» Руки задрожали, но я сдержалась: «Не разрушайте это для нас. Дайте нам немного счастья». Света скривила губы: «Счастья? Ты его не заслужила! Ни отца, ни этой дачи! Убирайся!»
Раздался звон — бокал разлетелся вдребезги. Дмитрий стоял в дверях, багровый от гнева. «ВЫ СОВСЕМ ОБНАГЛЕЛИ?!» — его голос гремел, словно гром. Дети остолбенели. «Я отдал вам всё! Вкалывал, как вол, а вы вот так платите? Оскорбляете мою жену в наш медовый месяц?!» Он шагнул вперёд, глаза полыхали.
Они забормотали оправдания, но он отрезал: «Хватит! Я устал от вашей наглости! Думали, я слепой? Не видел, как вы её травите? Молчал, надеялся, что образумитесь, но всё кончено!» Он схватил телефон, набрал номер. Через минуту прибежала охрана. «Выведите их. Они здесь больше не гости», — бросил Дмитрий ледяным тоном. Дети кричали, цеплялись, но их увели — на лицах застыли шок и стыд. «Больше никогда не смейте так с нами обращаться! Вот вам урок!» — крикнул он им вдогонку.
Тем же вечером Дмитрий позвонил в банк и заблокировал все их карты. Годы они жили за его счёт, купаясь в роскоши, а теперь остались ни с чем. Он сказал: «Пора взрослеть. За всё в жизни приходится платить».
Следующие месяцы были тяжёлыми. Без отцовских денег им пришлось крутиться, искать работу, учиться стоять на своих ногах. Но время сделало своё — они начали понимать, что натворили. Однажды вечером раздался звонок. Все трое, дрожа, сказали: «Пап, прости… Мы были неправы. Можно начать заново?» Дмитрий посмотрел на меня, и я увидела в его глазах слёзы. «Можно», — тихо ответил он. «Всегда можно».
Так, шаг за шагом, они вернулись. Решимость Дмитрия спасла наш медовый месяц и выбила из них прежнюю спесь. Путь был нелёгким, но он невероятным образом сблизил нас. Теперь в их глазах я вижу не ненависть, а робкую надежду — и это стоит всех слёз, что я пролила.
